Дорога: 6-7 августа 1991

6 августа мы сели в поезд «Москва-Сухуми». Через сутки пути, машинист поезда по радио сообщил, что в связи со стихийными бедствиями на Черном море, поезд пойдет в Сухуми через Баку. Это были годы распада СССР, поэтому такое изменение маршрута поезда никого не удивило, время было нестабильное.

Через Белореченск, куда у нас были билеты, поезд в этом случае не проходил, и мы сошли с поезда в Армавире, откуда междугородним автобусом добрались к 6 часам вечера в город Майкоп, столицу Адыгейской АО. Автобусы до Гузерипля в такое позднее время не ходили, и нам пришлось переночевать на окраине Майкопа, на лесистых холмах на берегу реки Белой, почему то удивительно мутной. Там съели первую банку тушенки (0,5 кг), т.к. мой рюкзак был явно перегружен: 35 килограммов за спиной – это не шутка.

На этой стоянке нас глубоко потряс трагический случай – безвременная поломка фонарика… Вышла из строя основная и запасная лампочки. Фонарик был еще советского производства, лампочку у него можно было менять. Мы взяли и запасную лампочку и запасные батарейки. Фонарик был тяжелый, грамм триста. Что может перегореть и запасная лампочка, мы не ожидали, а фонарик был только один.

Вот что мы прочти про Адыгею из имеющегося тогда у нас источнику информации о Кавказе, книге «Путешествия по Краснодарскому краю», автор - К.А. Горшенёв, 1983 г.

День 1: Гузерипль, первая стоянка на реке Белая (8 августа 1991 года)

Цитаты из  книги «Путешествия по Краснодарскому краю», Горшенёв, 1983 г.

Цитаты из  книги «Путешествия по Краснодарскому краю»:

День 2: Развилка рек Белая и Березовая

Имеющаяся у нас карта

Вот пример описания нашего маршрута:

Ближе к вечеру мы дошли до развилки рек (Белой и Березовой), выше которой обе реки представляли собой непрерывные водопады в узких и глубоких каменных каньонах.

Единственное место, более или менее пригодное для стоянки, а также для ловли рыбы, находилось метрах в ста ниже слияния рек. Скалы вокруг почти вертикально спадали в воду. Ниже по реке, метрах в ста от нашей стоянки, находился более-менее спокойный и глубокий омут, наверное, единственный в верхнем течении Белой. Я поймал единственную за этот вечер форель – достаточно большую, грамм на 150-200.

Когда я возвратился в лагерь, надеясь на ужин, выяснилось, что ни ужина, ни даже костра еще нет. Костер не разгорался – мы стояли в ложбинке, ветра не было, была очень высокая влажность. Вдвоем мы костер разжигали не так уж и долго – примерно час. Успех принесло лишь раздувание ковриком костра, сложенного из разрубленных еловых поленьев.

Утром, как ни странно, костер разжегся достаточно быстро – то ли влажность сильно уменьшилась, (а вечером был туман), то ли наши приготовления были весьма серьезны.

А вот примечательный пример описания достопримечательностей маршрута (цитаты из  книге «Путешествия по Краснодарскому краю»):

«Дольмены состоят из нескольких плит большого размера, установленных вертикально и перекрытых массивной горизонтальной плитой. Существует много легенд об этих таинственных сооружениях. Вот одна из них: жили когда-то два племени — карлики и великаны. Карлики занимались колдовством и жили в горах, великаны — на равнинах.
Однажды карлики, их звали “спы”, заставили великанов работать на себя, и те построили им домики. Адыги называют дольмены “спыун”, что в переводе означает “дом карлика”. Другая легенда гласит о том, что богатыри-нарты построили карликам дома в знак благодарности за помощь, оказанную в борьбе с врагами. Верхом на зайцах въезжали карлики через отверстие в дольмен. Русские позднее назвали эти сооружения “богатырскими хатками”.

День был скуден на события, но обилен на тяжелые переходы. Мы шли по звериным тропкам вдоль Белой (тропа с маркировкой ушла вправо). Идти по звериным тропам было интересно – они периодически пропадали, заходили в заросли рододендронов, уходила в реку, видимо на водопой, либо залезали куда-то прямо в скалы. Часто тропа ныряла в заросли, в которых был проход высотой побольше метра, т.е. для кабанов как раз нормально. У нас много времени уходило, чтобы найти тропу или хотя бы направление, хоть как-то пригодное для передвижения.

Мы шли на 100-150 метров выше реки, в лесу, где огромные, 2-4 метра в диаметре, буки чередовались с зарослями рододендронов.

цитаты из  книги «Путешествия по Краснодарскому краю»: про станицу «Даховская», недалеко от Гузерипля:

«Легенда рассказывает, что в древние времена здесь на высокой скале в замке жил князь Дахо. Под-стрекаемый жестокой и сварливой матерью Физиабго, он часто совершал грабительские набеги на соседей. Дурная слава о них и о подземельях кала-сарая (замка) разносилась по всей земле адыгов. Однажды князь отправился со своими воинами грабить землю Гурджистана — Грузии. Разграбив, князь повернул коней к дому, но тут путь ему заступил седой старик с молодой красивой девушкой по имени Бэла.

— Кто ты такой, что смеешь останавливать меня? - закричал князь.
— Я пастух! А ты—убийца! Бог покарает тебя, — ответил старик.
Слуги схватили девушку, связали веревкой и перебросили через спину лошади.
— Доченька! — закричал обезумевший от горя старый пастух. — Бэла!
— Заткните ему глотку! — сказал князь.
Взмахнул саблей один из грабителей, и упал старик замертво.
Кровью облилось сердце девушки, и огонь святой мести зажегся в нем.
Прошло немного, времени, и, князь понял, что впервые в своей жизни полюбил — полюбил свою пленницу. Он предложил ей быть его женой.
— Никогда! — ответила красавица.
— Одумайся! — сказал князь и поручил матери смотреть за девушкой.

Бэла жила узницей в богатом замке и каждый день думала, как отомстить князю. Однажды случай помог ей достать кинжал и, спрятав его в дорогих одеждах, она вошла в покои князя.

— Ты пришла? — удивленно спросил князь.
— Да! — ответила девушка.
—Ты будешь моей женой? — снова спросил князь.
— Да! — ответила она.
Князь хотел обнять девушку, но она выхватила кинжал и вонзила его прямо в сердце князя.

— Вот я и отомстила, — сказала Бэла и быстро вышла из замка. У крыльца стоял княжеский конь, и девушка попыталась скрыться, но погоня почти совсем настигла ее. Впереди — крутой обрыв, но это не остановило девушку. Пришпорила она коня и вместе с ним ринулась с обрыва в воды горной реки. Тело горной красавицы прибило к берегу, и крестьяне из племени абадхезов похоронили ее. А реку стали называть рекой Бэлы. Русские же стали называть реку Белой.

А князь? Его тело мать приказала похоронить на берегу другой реки. С тех пор реку эту стали называть Дах, а вода ее часто бывает мутной, как жизнь князя. Впадая в Белую, долго вода Даха не сливается с ней, и можно видеть чистые струи Белой и грязные Даха.

День 4: опять Буйный

Утром выяснилось, что мы вчера не дотянули 2-3 км до прошлогодней стоянки на дороге, ведущей в Гузерипль. Тропы в сторону Фишта практически не было, и мы перескакивали с одной едва заметной кабаньей тропинки на другую, обходящую очередные заросли рододендронов.

Во время одной из разведок я поднялся метров на сто вверх по склону и нашел большие заросли ежевики. Мы до отвала наелись этой спелой ягоды. Набрали даже котелок с собой.
С дороги был виден Фишт (как нам тогда казалось, а на самом деле это был Оштен) и три гряды холмов до него.

Далее наши точки зрения о дальнейшем пути к Фишту разошлись – я предлагал путь к Фишту напрямую, по хребтам, Юра – возвращаться назад по дороге, до пересечения с тропой на Фишт (была ли она?). Других вариантов не было: дорога заходила в реку. Река разветвлялась на две практически одинаковых притока: один шел влево от нас, другой, по-видимому, река Белая, вправо. Мы перешли правый рукав, и пошли вдоль левого, решив испытать первый вариант подхода к Фишту, по прямой. Вскоре берега реки стали практически отвесными, идти дальше было нельзя. К тому же пошл дождь. Мы полезли вверх по 70-80 градусному склону, густо поросшему рододендронами. За полчаса поднялись метров на 15 и уже были готовы отказаться от этой затеи.

цитаты из  книги «Путешествия по Краснодарскому краю»:

«Недалеко от впадения в реку Белая ручья Руфабго, лежит огромная каменная глыба, перегородившая его. Вот какая легенда существует о этом камушке.

Жил в этих местах иниж (великан) силы необыкновенной. Легко вырывал вековые деревья, жил в вырубленном в скале дворце, все окрестные земли принадлежали ему. Он был жесток и безжалостен и каждую осень требовал жертвоприношений. Звали его Руфабго.
Много лет властвовал над жителями долины прекрасной реки Шхагуаше великан. Его уже не устраивали обычные жертвоприношения, он требовал в жертву самых красивых девушек.

Среди местных юношей выделялся силой смелый Хаджох. Он стрелял из лука не зная промаха. Один на один ходил на медведя. Хаджох стал собирать самых сильных и смелых товарищей, чтобы всем вместе убить тирана. Когда мудрый Мезмай узнал об этом, он сказал:
— Трудно! Очень трудно убить Руфабго! Даже если вы его убьете, он через несколько часов оживет и жестоко расправится с вами. Нужно вынуть у него сердце и забросить далеко, тогда он будет мертв и неопасен. Я рад, что среди горцев есть храбрые джигиты, и хочу помочь вам. В этом мешочке из кожи порошок, который может лишить великана зрения.

Хаджох собрал своих товарищей. Оседлали коней и, вооружившись острыми саблями, луками и стрелами, покинули аул.
Не успели джигиты проскакать несколько километров, как увидели движущийся им навстречу отряд. Впереди на огромном коне ехал Руфабго.

— Мы убьем тебя, если ты не вернешь все награбленное богатство людям и не прогонишь своих слуг! — крикнул Хаджох.
— Что я слышу? Да знаешь ли ты, что стоит мне только дунуть, и ты улетишь к прадеду, — презрительно ответил Руфабго.
— Я вызываю тебя на бой. Прикажи своим слугам не вмешиваться.
— Пусть будет так! — крикнул Руфабго. Он выхватил огромный меч и бросился на Хаджоха. Но тот пришпорил коня и помчался к лесу, откуда дул ветер. У опушки храбрец остановился, вытряхнул содержимое мешочка. Маленькое серое облачко поплыло к великану. Вначале он зачихал, потом прикрыл глаза и остановился.

— Вот я! — крикнул Хаджох. Ничего не видя, разъяренный великан метнул копье. Оно просвистело над головой Хаджоха.
— Ты погибнешь, жестокий Руфабго! — теперь уже над поляной гремел голос Хаджоха.

С утра мы шли по хребту, по кабаньим тропкам на северо-запад. Справа, километрах в 10-15 виднелись каменные цирки Пшехо-Су (на самом деле Оштена). К полудню мы вышли в долину какой-то речушки. Здесь нам предстоял выбор: или лезть с рюкзаками вверх метров на 100 по 70-80 градусному склону, или спускаться к речке (без особой надежды залезть обратно: берега скалистые, 80-90 градусов крутизны).

Мы пошли на разведку вверх, но, пройдя пару километров, в 13.15 мы разделились, Юра повернул назад, а я пошел дальше на разведку. За несколько часов я дошел до вершины какой-то горы (мы тогда думали, что это или Оштен или какая-то гора хребта Армянский, а потом выяснилось, что это некая гора на хребте Буйный).

При подъеме на гору я видел двух непуганых оленей. Перед вершиной начинались субальпийские и альпийские луга, которые шли до самого верха. Реке, по которой я отправился на разведку и где меня ждал Юра, давал начало небольшой ледник у самой вершины.

Примерно на западе были видны две высокие вершины годы (как мы думали Фишта, а оказалось, что это был Оштен), а также горная гряда. Было видно только одно или два возможных мест для подъема на эту гору. Повсюду были видны осыпи, камнепады. Наш лагерь был ниже вершины метров на 500.

При обратном спуске с безымянной горушки я пошел вдоль реки, вытекающей с ледника, но пройдя 2-3 километра, понял, что дальше идти по ней невозможно, и траверснул вправо, на звериную тропу, по которой я подымался.
Темнело, я вряд ли нашел бы дорогу в темноте, а единственный наш фонарик не работал. Переходя один из ручьев, я упал спиной назад и немного поранил левую руку.
Ночевали мы сложно из-за большой усталости от всех переходов и трудного доступа к воде. Юра только один раз слазил по веревке к реке, набрав один котелок воды. Второй раз за водой он решил не лазить, подумав, что грамм триста воды на вечер нам хватит.

Утром мы попытались спуститься немного вниз по реке, чтобы пойти по левому притоку, но не смогли этого сделать, так как русло речушки было загромождено огромными камнями, между которыми неслась ледяная вода. Каждый метр стоил огромного напряжения сил.

Пришлось взобраться, на грани разумного риска, по скалам на противоположный склон ущелья. Мы прошли по хребту несколько километров вверх и спустились к очередному ручью с другой стороны хребта. Потом снова поднялись на следующий хребет, шли по нему и, спустившись в очередной каньон, вышли к истокам реки Белой.

Темнело, а приемлемого места для стоянки все не было – за очередным пригорком мы ожидали увидеть Фишт, альпийские луга, а видели лишь очередной бугор.
Вставать на ночевку надо было рядом с водой, а ее, кроме нескольких луж, вообще не было.

Мы все-таки шли дальше, хотя начинало темнеть. Если бы мы не нашли воды, пришлось возвращаться назад, к луже, да еще в полной темноте. Вскоре мы вышли на обрыв, далеко внизу виднелась река. Склон был очень крутой и мы пошли вдоль обрыва и из сумрака леса вышли в другую климатическую зону – субальпийские луга.

Поднявшись вдоль реки еще немного вверх, и в 19.00 (уже стемнело) встали. Место стоянки было очень красивым: большая ровная площадка на берегу реки Белой, кругом росли маленькие кривые березки, а на земле трава. Выше нашей стоянки деревья не росли, там были субальпийские луга. Ниже нас были заросли рододендронов, ели и буки. Когда не было тумана (что случалось редко), открывался отличный вид на Фишт (по факту – Оштен). Правда, на следующий день мы узнали, что в 1 км от нашей стоянки была тропа 30-го маршрута и домик на ней, видимо КСС (Контрольно-спасательной службы, которая в те годы не разрешала туристам, не оформившим поход в горы, вообще здесь находиться. Оформлять в те годы маршрут было очень напряжно, я два раза до этого это делал. Надо было не только зарегистрироваться в КСС, но и за месяц до похода получить разрешение на него, а потом представить формальный отчет).

Почему так называется гора Оштен, никто толком не знает.

Проснувшись утром пораньше (часов в 6), я вылез из палатки. Фишт был отлично виден, хотя минут через 15 его заволокло облаками. К походу на Фишт мы готовились серьезно - палатку и большинство вещей оставили на стоянке. С собой взяли лишь один рюкзак с ковриками, спальником и минимум пищи. Вышли в 8.00. В тумане едва не вышли на вагончик (КСС-?) и свернули вправо. Шли сначала по субальпийским лугам (высокая сочная растительность: лопухи, мать-и-мачеха и др.), затем по альпийским лугам (маленькая чахлая травка, очень много разных цветов) вышли на плато (высота – 2500-2600 метров), практически со всех сторон окруженное отвесными скалами; примерно к 14 часам вышли к подножию горы Фишт, к ледникам. Встретили там мужика с детьми (8-10 лет), из местных. Они уверяли, что они из Гузерипля и до него 2-4 часа ходу по дороге (по карте 20 км по прямой, мужик на машине подъехал или же просто врал. В один из последующих походом мы видели весьма титулованного спортсмена, который пытался за один день и пешком из Гузерипля взойти на Оштен, а потом еще обратно вернуться. Но мы в встретили его у подножия Оштена и уже после обеда, т.е. шансов вернуться в Гузерипль засветло у этого спортсмена не было).

Также по пути на Фишт мы встретили много коров, лошадей и овец. Стадо овец с расстояния примерно на километр сверху напоминает стаю мальков, ну или опарышей (если судить по цвету и хаотическим движениям).

Над Фиштом в большом количестве летали орлы и вертолеты. От вертолетов мы, на всякий случай, прятались. Мне пришлось практически полностью нести рюкзак и что-то я сильно переутомился.

Перед штурмом Фишта выяснилось, что банка икры минтая вздулась, и ее бросили в ледник. Этот прискорбный факт и неравномерно нагруженный рюкзак морально и физически подорвали меня.

Около ледников видели четырех оленей, с удивлением взиравших на нас с почти отвесной скальной стены. Удивительно также, что овцы, лошади и коровы паслись непосредственно на границе ледников (примерно 2500 м).

В 14.15 мы начали покорение непосредственно вершины Фишта (по факту, это, к сожалению, оказался Оштен. На покорение Фишта ушло еще три похода в последующие десять лет). За час мы забрались по отрогам на вершину. И сразу же пошли вниз, так как с моря  надвигались густые черные облака. С нашей вершины была видна гора, на 200-300 метров выше нашей и существенно более суровая, тоже с ледниками. До этой вершины, по прямой было всего то километров пять. Однако, вершины разделяла глубокая пропасть, тропа и вагончики километра на полтора ниже вершин. Человек и Гузерипля сказал, что это обе вершины Фишта (это было чистая неправда, одна вершина была Оштена, другая – Фишта, а между ними еще гряда Пшеха-Су. В других путешествиях, у нас полдня уходило только на преодоление Пшеха-Су).

Спускались обратно мы в тумане, по тому же маршруту. Очень усталые, нашли маркировку 30-го маршрута, и, едва пробравшись через каменные осыпи на реке Белая, засветло дошли до нашего лагеря. Пока готовили ужин, съели банку сгущенки. Наверное, чтобы не напрягать организм после восхождения, Юра сварил совсем мало каши – пайка на одного – да и то на сытого человека. Это был очередной облом.

цитаты из  книги «Путешествия по Краснодарскому краю»:

День 8: нападение орла и стоянка в камнепаде

Встали примерно в 10 часов утра. Был слабый туман, к выходу (в 11.30) он резко усилился, видимость стала 10-20 метров. Мы решили обойти вагончик (КСС-?) и взяли существенно влево. На тропу 30-го маршрута вышли только через 1-2 часа и с большим напряжением. Юра сильно устал. В тумане ничего не было видно.

Практически весь день шли по тропе. В полном тумане произошел один из самых удивительных случаев за всю историю всех наших походов. В один из первых перекуров на тропе мы сели на камни, спинами прижавшись к рюкзакам. Юра сидел слева от меня так, что из-за его рюкзака (красного цвета) виднелся кусок левого локтя. В тумане было видно метров на 10. Мы находились в зоне субальпийских лугов (более 2000 м).

Юра наклонился к ботинку, чтобы перевязать шнурок. В это время мы услышали сзади громкий треск. Мы оба обернулись и увидели в нескольких метрах сзади орла, громко хлопавшего крыльями и отчаянно пытавшегося отвернуть от Юриной спины и рюкзака. Орлу все таки удалось повернуть выше нас и он пролетел в 2-3-х метрах над нами.

То ли орел сидел за нашей спиной и мы его спугнули, что, правда, весьма проблематично, или же орел, ошибившись в тумане, приняв явно инородный для склона Фишт рюкзак красного цвета (или Юру) за потенциально съедобный объект, что и решил проверить. Этот эпизод явился нам пищей для многочисленных измышлений и вариаций на тему стычки отца Федора с орлом (в романе «12 стульях» орел утащил на горной вершине у отца Федора единственный батон колбасы, которую отец Федор сам украл и пытался скрыться бегством на неприступной скале).

Однако, если бы здоровенный орел вонзил бы свои когти Юре в спину или голову, мало бы нам точно не показалось. Вряд ли этот орел смог бы поднять в воздух Юру, хотя бы овцу, но воткнуть свои когти сантиметров на пять в спину он явно мог.

В 14.00 мы взобрались, сами едва это заметив, на перевал Армянский. Умиляло наличие на тропе большого количества конского кала.

Примерно в 15.00 мы вышли к приюту «Фишт». Решили его, на всякий случай, обойти справа. С большим трудом переправились через небольшую речку. Далее местность была очень живописная – валуны всех размеров (с 3-х этажный дом и меньше), поросшие очень густым кустарником. Скорость нашего продвижения была не более полукилометра в час.

Наконец, мы обошли приют и вышли на тропу с маркировкой тридцатого маршрута. Где то на тропе Юру укусил в ногу гигантский жук. Он (Юра) говорил, что нога болит. У нас обоих не было полной уверенности, что мы в полном составе встанем на ночевку, как впрочем, и вместе встретим рассвет. Однако, по факту, укус гигантского жука не имел для Юры никаких последствий. А вот жук закончил свою жизнь в какой то коробочке побольше спичечного коробка.

Когда стало быстро темнеть (примерно 18.00), мы услышали шум реки. До нее был кошмарный спуск по долине, полной больших и маленьких камней. В темноте мы стали лазить  по камням, пытаясь найти место для костра и палатки.

Утром мы благополучно проснулись среди камней, никакие змеи и прочие гады нас ночью не покусали и даже не тревожили. Позавтракав вчерашней кашей, мы вылезли на тропу тридцатого маршрута. С тропы был виден вход в пещеру, находившийся у основания каменной стены (у подножия Фишта). Пещера казалось совсем близко. Но реально до нее оказалось километра полтора вверх по склону.

Я осмотрел эту пещеру. Глубина пещеры: метров 40; ширина и высота - метров по 10 м. В пещере было сыро, холодно и совершенно темно.

Пока я ходил в пещеру, нас обогнала группа туристов-матрасников (они же «тараканы»), которые шли по тропе достаточно быстро. Группа сильно растянулась и была экипирована очень плохо: кедики, короткие штаны и легкие рюкзачки со спальничками. Т.е. несли они на себе только по паре килограмм веса на человека (а мы все еще более чем килограмм по 20).

Далее мы шли по тропе до Бабукаула (с 11 до 18 ч). Взяли перевал Белореченский (1782  метра) без особого напряжения. На тропе везде были различные катышки и лепешки - следы лошадей и коров. Для коров перевал конечно был очень серьезной преградой, нас сильно удивило, что здесь ходят даже адыгские коровы.

К обеду вышли на перевал Черкесский (1836 метров). Там доели последний изюм (сухарей было очень мало), и дальше шли без всяких перекусов по дороге.

Через некоторое время вышли к указателю «приют Фишт – 7 км, приют Бабук-аул – 5 км». Затем был еще поворот на озеро Хуко (до него было километров пять), делать крюк, чтобы постоять на Хуко, мы не стали.

Километров через пять после первого указателя встретили второй: «приют Фишт – 7 км, приют Бабук-аул – 5 км». После этого тропа начала очень круто спускаться вниз (30-60 градусов).

С заметным напрягом прошли еще километров пять и вышли к роднику (родник «Холодный») с указателем: «Приют Бабук-аул – 4 км».

От постоянного недоедания, переутомления, неожиданного очень крутого спуска, а также странных указателей, я сильно устал и приходилось отдыхать через каждый километр.

Вечером, почти обламываясь, дошли до сторожки егеря и, весьма некстати, встретили и самого егеря, с удочкой в руке. После продолжительной беседы выяснилось, что для прохода через заповедник нужен спецпропуск (выписываемый в Адлере, Москве, Майкопе), стоимость выловленной форели 10 рублей; в заповеднике – 30 рублей; стоять в заповеднике нигде, кроме приюта, нельзя. После беседы, с егерем мы расстались, но его нудеж в сочетании с удочкой в реке, запомнились.

Наконец, по хлипкому навесному мостику, мы перешли реку Шахе и встали в паре километрах от приюта.

Ночевали мы в странном земляном сооружении – что-то вроде кругового рва на склоне холма (может быть в войну стояли зенитки?). У Юры однако возникли другие ассоциации: «Pet cemetery» (кладбище домашних животных), что меня весьма не порадовало.

цитаты из  книги «Путешествия по Краснодарскому краю»:

Встал я не позже семи часов утра, чтобы в утреннем тумане не было видно дыма от костра, на котором мы готовили завтрак. Мы поели, после чего часов до 10 отдыхали от вчерашнего перехода. Я чувствовал, как силы вливаются в меня, хотя и было их весьма мало. (В этом же месте я стоял и много лет спустя и тогда в мое теле внедрился с десяток клещей, которых я нашел уже на море).

Сразу после выхода, у приюта Бабукаул, мы встретили знакомую группу туристов – матрасников (они оказались хохлами) и сходу их обогнали.

Далее, началось соревнование на скорость. Силы были неравны: суровые, но усталые «профи» с тяжелыми рюкзаками, подготовленные к самостоятельному походу без тропы (это мы) и предельно облегченные, в шортах, отъевшиеся и отдохнувшие на приюте тараканы (или бездельники, как назвал их Юра), ходящие только по тропе от приюта до приюта, вступили в гонки по тропе, идущей почти горизонтально и немного вниз. Т.е. началось соревнование тяжелых танков и велосипедов.

Через пару часов после того, как мы обошли хохлов около приюта, нас обогнала другая, еще более облегченная группа, почти все в шортах(!), а чуть попозже сделал попытку обогнать нас достаточно глупый и наглый паренек лет 13-15. Он упорно шел за нами часа два.  Каждый раз, когда он отставал от нас, было видно, как ему плохо. После того, как мы сами устали, мы свернули в сторону, к ручью, и отдохнули возле него минут двадцать, пропуская эту группу. Мальчика мы не увидели.

Когда мы вышли за границу заповедника (примерно в 14.00), небо стало хмуриться, и вдали загрохотал гром. По какой-то тропке мы спустились к реке посмотреть как там с рыбой. С рыбой было плохо. Точнее, с рыбой было то было хорошо, но рыбы в реке мы не видели, сама река достигала аж 3-5 метров шириной, а максимальная глубина была по колено дошкольнику. Однако пойма реки была широкой – метров 200 и более. Растительность в пойме реки была не старше нескольких лет, только кустики и маленький деревья. Мы подумали, что весной тут все может заливать весна, а раз в пару лет, наверное, проходил серьезный поток, с камнями, которые вырывают всю растительность.

В пойме реки нас застал сильный дождь, который мы там же и переждали. В Лазаревском, на побережье моря, куда мы вошли через день, этот дождь вызвал огромный паводок – по реке, обычно шириной 5-10 метров, плыли огромные деревья, река раздулась до 100-200 метров и была коричневая от грязи. След в море от грязи тянулся на 1-2 км.

Мы вылезли на тропу, но там застал следующий вал дождя. Мы видели, что островок, на котором мы стояли в долине речушки, которая была нам по колено, быстро заливался водой. Если бы дождь застал нас ночью, могли бы быть серьезные проблемы, мы могли бы поплыть по реке в море вместе вырванными с корнем с огромными деревьями и обломками скал. Вода в реке была коричневой от растворенной глины

Стоя под полиэтиленом и пережидая сильный дождь, мы думали о прелестях и недостатках официального хождения по маршруту – дождь должен был застать хохлов задолго до приюта. Т.е. это как легкий огонь из пулеметов – танкам пофиг, а велосипедистам – писец.

Юра шел по лужам, громко топая ногами – такие шаги доставляли ему радость, а меня это очень пугало, вообще-то сил у него не было вовсе.

В конце дня, к 17.00, пройдя реку Бзыч, вышли в деревню, не обозначенную на наших картах (это было самое высокогорное селение – Бабук-аул). Сделали попытку купить там что-нибудь, но нам не продали ничего, ни яиц, ни фруктов («…сами лапу сосем, куры не несутся…»). Удалось нарвать диких слив, а в окрестностях деревни – фундука, груш, ежевики, марабели и др. Орехи нам существенно помогли – продукты уже давно кончились, остались лишь крупы и супы (мы взяли 20 пакетов одинакового супа и к тому времени едва не умирали от его запаха).

Встали в пойме реки Шахе, на лугу, где пасут коров. Коров, слава богу, ни вечером, ни утром не видели. Кругом были влажные субтропики – влажность, колючки, …

Из-за больших физических и психологических перегрузок я сильно устал и часто отвечал невпопад, но попив компотика «Колхозный» (как назвал его Юра) из недозрелых слив и груш без сахара, я понемножку отошел.

Компот немного заглушил наши голодные спазмы желудка и мы легли спать.

Форель в реке ловить и не пытались – было темно и очень сыро. Река представляла собой множество небольших мелких и грязных ручьев, разделенных островками, на одном из которых мы и ночевали.

На следующий день, однако, видели рыболова с удочкой огромной длины и еще двоих-троих мужиков, слоняющихся возле речки.

цитаты из  книги «Путешествия по Краснодарскому краю»:

Дойдя по маркировке до Солохаула, мы предположили, что маркировка ведет до остановки автобуса, но жестоко ошиблись. Маркировка вела то ли к приюту, то ли еще куда-то.

Солохаул – достаточно большое селение. Очень умиляла там одна деталь – множество больших и малых свиней, которые, хитро прищурясь, смотрели на нас. Свиньи явно пытались прогнать нас с дороги, показывая что здесь хозяева они! Однако, случился свиной конфуз. Увидев скачущую лошадь (на которой сидел мальчик лет десяти), хряки, с явной неохотой, но очень проворно, свалили с дороги вверх по 60 градусному склону.

Удивляли местные жители аула – две трети из них были чисто русские люди: светлые волосы, прямые черты лица, очень приветливы. От местных жителей узнали, что вчера из-за дождей на дороге был обвал и автобусы не ходят. По дороге от Солохаула до автотрассы было около 5 км, до Дагомыса – 36 км.

Нам сильно повезло – в трех километрах от аула нас подобрали и подвезли в «жигулях» до Дагомыса, откуда, поев вволю дынь, арбузов (о чем мечтали в горах) и персиков, переодевшись, благополучно добрались до Лазаревского. Чтобы поесть дынек, на самой окраине Дагомыса, мы сели на первое попавшееся бревно и были страшно удивлены, когда оказалось, что это ствол пальмы, весь такой волосатый.

А на море, на второй день отдыха случился ГКЧП.

Мы, чисто на всякий случай, купили сумку консервов и рассматривали вариант провести пару месяцев в горах, или же поехать домой, в Москву.

Приближалась осень, пора дождей в горах. Мы собрались в Москву. Нам удалось взять билеты до Москвы на 22 августа.

В поезде никакой информации не было и только в Курске мы купили газету о непризнании руководством Курской области ГКЧП.

Приехав в Москву, увидели (а был уже вечер) взбудораженных людей, купили «объединенную газету», призывающую к борьбе против ГКЧП.

А вот и наш маршрут:

8 августа 1991 года: Майкоп – Гузерипль - река Белая, 2-3 км пути

9 августа: река Белая, 5-8 км

10 августа: река Белая – до развилки с Березовой, 5-7 км

11 августа: хребет Буйный, 8-12 км

12 августа: хребет Буйный, еще 12-15 км

13 августа: подножие Оштена, 12-15 км

14 августа: Восхождение на Оштен, 20-22 км

15 августа: стоянка в камнепаде, 15-17 км

16 августа: Бабук-аул, 22-25 км

17 августа: Солох-аул, 18-20 км

18 августа: Лазоревское, 8-10 км

19 августа: ГКЧП на море